Неточные совпадения
— И на то у меня свидетели есть, — продолжал Фердыщенко таким
тоном, который не дозволял усомниться, что он подлинно знает, что
говорит.
— Я не знаю, — отвечал он, не думая о том, что
говорит. Мысль о том, что если он поддастся этому ее
тону спокойной дружбы, то он опять уедет ничего не решив, пришла ему, и он решился возмутиться.
— Ясность не в форме, а в любви, — сказала она, всё более и более раздражаясь не словами, а
тоном холодного спокойствия, с которым он
говорил. — Для чего ты желаешь этого?
Анна
говорила шутливо, но в
тоне ее чувствовалось раздражение.
Мало того, по
тону ее он видел, что она и не смущалась этим, а прямо как бы
говорила ему: да, закрыта, и это так должно быть и будет вперед.
— Вот это самое я и
говорю, — сказала она, умышленно не понимая иронии его
тона и спокойно заворачивая длинную душистую перчатку.
Со времени того разговора после вечера у княгини Тверской он никогда не
говорил с Анною о своих подозрениях и ревности, и тот его обычный
тон представления кого-то был как нельзя более удобен для его теперешних отношений к жене.
Всё это она
говорила весело, быстро и с особенным блеском в глазах; но Алексей Александрович теперь не приписывал этому
тону ее никакого значения. Он слышал только ее слова и придавал им только тот прямой смысл, который они имели. И он отвечал ей просто, хотя и шутливо. Во всем разговоре этом не было ничего особенного, но никогда после без мучительной боли стыда Анна не могла вспомнить всей этой короткой сцены.
Было что-то оскорбительное в том, что он сказал: «вот это хорошо», как
говорят ребенку, когда он перестал капризничать, и еще более была оскорбительна та противоположность между ее виноватым и его самоуверенным
тоном; и она на мгновенье почувствовала в себе поднимающееся желание борьбы; но, сделав усилие над собой, она подавила его и встретила Вронского так же весело.
Он понимал, что учитель не думает того, что
говорит, он это чувствовал по
тону, которым это было сказано.
Но каждый раз, как он начинал
говорить с ней, он чувствовал, что тот дух зла и обмана, который владел ею, овладевал и им, и он
говорил с ней совсем не то и не тем
тоном, каким хотел
говорить.
— Я очень занят был. Очень рад вас видеть, — сказал он
тоном, который ясно
говорил, что он огорчен этим. — Как ваше здоровье?
— Да, как видишь, нежный муж, нежный, как на другой год женитьбы, сгорал желанием увидеть тебя, — сказал он своим медлительным тонким голосом и тем
тоном, который он всегда почти употреблял с ней,
тоном насмешки над тем, кто бы в самом деле так
говорил.
Левин хотел сказать брату о своем намерении жениться и спросить его совета, он даже твердо решился на это; но когда он увидел брата, послушал его разговора с профессором, когда услыхал потом этот невольно покровительственный
тон, с которым брат расспрашивал его о хозяйственных делах (материнское имение их было неделеное, и Левин заведывал обеими частями), Левин почувствовал, что не может почему-то начать
говорить с братом о своем решении жениться.
Она
говорила и удивлялась тому натурально-спокойному, верному
тону, которым она
говорила, и выбору слов, которые она употребляла.
— Я прошу тебя, я умоляю тебя, — вдруг совсем другим, искренним и нежным
тоном сказала она, взяв его зa руку, — никогда не
говори со мной об этом!
— Она так жалка, бедняжка, так жалка, а ты не чувствуешь, что ей больно от всякого намека на то, что причиной. Ах! так ошибаться в людях! — сказала княгиня, и по перемене ее
тона Долли и князь поняли, что она
говорила о Вронском. — Я не понимаю, как нет законов против таких гадких, неблагородных людей.
Оглянув жену и Вронского, он подошел к хозяйке и, усевшись зa чашкой чая, стал
говорить своим неторопливым, всегда слышным голосом, в своем обычном шуточном
тоне, подтрунивая над кем-то.
Эти два человека были так родны и близки друг другу, что малейшее движение,
тон голоса
говорил для обоих больше, чем всё, что можно сказать словами.
— Но ты одно скажи мне: было в его
тоне неприличное, нечистое, унизительно-ужасное? —
говорил он, становясь пред ней опять в ту же позу, с кулаками пред грудью, как он тогда ночью стоял пред ней.
Он
говорил с ней невольно своим привычным
тоном подшучиванья над тем, кто бы так
говорил.
Бетси
говорила про нее Анне, что она взяла на себя
тон неведающего ребенка, но когда Анна увидала ее, она почувствовала, что это была неправда.
Блестящие нежностью и весельем глаза Сережи потухли и опустились под взглядом отца. Это был тот самый, давно знакомый
тон, с которым отец всегда относился к нему и к которому Сережа научился уже подделываться. Отец всегда
говорил с ним — так чувствовал Сережа — как будто он обращался к какому-то воображаемому им мальчику, одному из таких, какие бывают в книжках, но совсем не похожему на Сережу. И Сережа всегда с отцом старался притвориться этим самым книжным мальчиком.
— Было, — сказала она дрожащим голосом. — Но, Костя, ты не видишь разве, что не я виновата? Я с утра хотела такой
тон взять, но эти люди… Зачем он приехал? Как мы счастливы были! —
говорила она, задыхаясь от рыданий, которые поднимали всё ее пополневшее тело.
Когда Левин опять подбежал к Кити, лицо ее уже было не строго, глаза смотрели так же правдиво и ласково, но Левину показалось, что в ласковости ее был особенный, умышленно-спокойный
тон. И ему стало грустно.
Поговорив о своей старой гувернантке, о ее странностях, она спросила его о его жизни.
Он был большой враг всякой оригинальности,
говоря, что оригинальность есть уловка людей дурного
тона.
— Ай, славная монета! Ай, добрая монета! —
говорил он, вертя один червонец в руках и пробуя на зубах. — Я думаю, тот человек, у которого пан обобрал такие хорошие червонцы, и часу не прожил на свете, пошел тот же час в реку, да и
утонул там после таких славных червонцев.
— А ведь ты права, Соня, — тихо проговорил он наконец. Он вдруг переменился; выделанно-нахальный и бессильно-вызывающий
тон его исчез. Даже голос вдруг ослабел. — Сам же я тебе сказал вчера, что не прощения приду просить, а почти тем вот и начал, что прощения прошу… Это я про Лужина и промысл для себя
говорил… Я это прощения просил, Соня…
Еще немного, и это общество, эти родные, после трехлетней разлуки, этот родственный
тон разговора при полной невозможности хоть об чем-нибудь
говорить, — стали бы, наконец, ему решительно невыносимы. Было, однако ж, одно неотлагательное дело, которое так или этак, а надо было непременно решить сегодня, — так решил он еще давеча, когда проснулся. Теперь он обрадовался делу, как выходу.
Соня в изумлении смотрела на него. Странен показался ей этот
тон; холодная дрожь прошла было по ее телу, но чрез минуту она догадалась, что и
тон и слова эти — все было напускное. Он и говорил-то с нею, глядя как-то в угол и точно избегая заглянуть ей прямо в лицо.
— Амалия Людвиговна! Прошу вас вспомнить о том, что вы
говорите, — высокомерно начала было Катерина Ивановна (с хозяйкой она всегда
говорила высокомерным
тоном, чтобы та «помнила свое место» и даже теперь не могла отказать себе в этом удовольствии), — Амалия Людвиговна…
Почему они
говорят таким
тоном?
— Как! Вы здесь? — начал он с недоумением и таким
тоном, как бы век был знаком, — а мне вчера еще
говорил Разумихин, что вы все не в памяти. Вот странно! А ведь я был у вас…
Но о чем бы ни
говорила Марина, ее волевой
тон, ее уверенность в чем-то неуловимом — действует на него оздоровляюще, — это он должен признать.
— Нет, серьезно, — продолжала девушка, обняв подругу и покачиваясь вместе с нею. — Он меня скоро всю испишет! А впадая в лирический
тон,
говорит, как дьячок.
— Конечно, эти единоборства — безумие, — сказал Самгин строгим
тоном. Он видел, что чем более
говорит Митрофанов, тем страшнее ему, он уже вспотел, прижал локти к бокам, стесненно шевелил кистями, и кисти напоминали о плавниках рыбы.
Рассказывая Спивак о выставке, о ярмарке, Клим Самгин почувствовал, что умиление, испытанное им, осталось только в памяти, но как чувство — исчезло. Он понимал, что
говорит неинтересно. Его стесняло желание найти свою линию между неумеренными славословиями одних газет и ворчливым скептицизмом других, а кроме того, он боялся попасть в
тон грубоватых и глумливых статеек Инокова.
Смутно поняв, что начал он слишком задорным
тоном и что слова, давно облюбованные им, туго вспоминаются, недостаточно легко идут с языка, Самгин на минуту замолчал, осматривая всех. Спивак, стоя у окна, растекалась по тусклым стеклам голубым пятном. Брат стоял у стола, держа пред глазами лист газеты, и через нее мутно смотрел на Кутузова, который, усмехаясь,
говорил ему что-то.
С плеч ее по руке до кисти струилась легкая ткань жемчужного цвета, кожа рук, просвечивая сквозь нее, казалась масляной. Она была несравнимо красивее Лидии, и это раздражало Клима. Раздражал докторальный и деловой
тон ее, книжная речь и то, что она, будучи моложе Веры Петровны лет на пятнадцать,
говорила с нею, как старшая.
Глаза ее щурились и мигали от колючего блеска снежных искр. Тихо, суховато покашливая, она
говорила с жадностью долго молчавшей, как будто ее только что выпустили из одиночного заключения в тюрьме. Клим отвечал ей
тоном человека, который уверен, что не услышит ничего оригинального, но слушал очень внимательно. Переходя с одной темы на другую, она спросила...
Клим ощущал, что этот человек все более раздражает его. Ему хотелось возразить против уравнения любопытства с храбростью, но он не находил возражений. Как всегда, когда при нем
говорили парадоксы
тоном истины, он завидовал людям, умеющим делать это.
Варвара никогда не
говорила с ним в таком
тоне; он был уверен, что она смотрит на него все еще так, как смотрела, будучи девицей. Когда же и почему изменился ее взгляд? Он вспомнил, что за несколько недель до этого дня жена, проводив гостей, устало позевнув, спросила...
Иван Петрович согласно кивал головою и
говорил не своим
тоном...
— У меня нет целкового, — сказал Томилин тем же
тоном, каким
говорил о вечной истине.
— Не надо под стол, — посоветовала Айно тем
тоном, каким она, вероятно,
говорила с детьми.
«Этим
тоном Дмитрий не смел
говорить со мной. Надо объясниться».
— Отчаянно, потому что работа нервная, — объяснил он, вздохнул, и вдруг в горле его забулькало, заклокотало, а
говорить он стал быстро и уже каким-то секретным
тоном.
Это было сказано очень хорошо, с таким теплым, искренним удивлением. Она
говорила и еще что-то таким же
тоном, и Самгин благодарно отметил...
Говорил Судаков вызывающим
тоном и все время мял, ломал пальцами левой руки корку хлеба.
«Серьезно больна, — с тревогой думал он, следя за судорожными движениями ее рук. — Точно падает или
тонет», — сравнил он, и это сравнение еще более усилило его тревогу. А Варвара
говорила все более невнятно...